Расколотая радуга - Страница 88

Кэтрин недалеко ушла от Каро. Такая же эгоистка и лгунья. С какой легкостью она назвала его в Лондоне Колином, когда он усомнился в ее способности притворяться. Майкла тогда даже бросило в дрожь. А как искусно она разыграла несчастного старика! Ему и в голову не могло прийти, что это спектакль. Она глазом не моргнула, когда Майкл, получив письмо Кеннета, раскрыл ее ложь, и тоже нашла себе оправдание: это, мол, отчаяние заставило ее скрыть правду от Майкла. Он поверил и был за это вознагражден. Неужели она и в постели притворялась? И все ее страхи — выдумка? Просто она хотела, чтобы Майкл почувствовал себя настоящим мужчиной и превосходным любовником. Голова у Майкла шла кругом. Быть может, она всегда была порочна и просто наслаждалась своим обманом, закатывая истерики? Но даже сейчас, стоило ему вспомнить о Кэтрин, как в нем закипала кровь.

Опять кровь. О Боже, Кэтрин…

Как бы то ни было, она спасла ему жизнь. Из благородства? Или опять-таки из соображений целесообразности? Ведь что ни говори, а Майкл — сын герцога. Как оказалось, не родной. Вот что могло сыграть свою роль. Но Кэтрин говорила совсем другое, лишь перед самым уходом он уловил в ее словах намек на свое происхождение. Все его усилия добиться чего-то в жизни ни к чему не приводили. Так будет и впредь.

Уже после полуночи Майкл с горечью понял, что принял случившееся как должное. Он был шокирован, оскорблен, но не удивлен. Все было слишком хорошо, в том числе и

Кэтрин, чтобы оказаться правдой. В стуке копыт Майклу слышалось: «Она не для тебя. Любовь не для тебя».

Святой Михаил пытается убить всех злых драконов.

Майкл не останавливался всю ночь. Ярко светила луна. Хотя Майкл машинально сдерживал лошадь, чтобы она не меняла темпа, к рассвету животное совершенно выдохлось. Майкл остановился у придорожной гостиницы, поменял коня, добавив пригоршню золотых монет, и снова пустился в путь. Но как ни старался, не мог подавить боль и обиду и все время упрекал себя в глупости.

Он заблуждался, считая, что у него есть семья, пусть не самая лучшая. Его большая любовь оба раза оказалась хуже, чем заблуждением, — просто пародией. Только с друзьями ему повезло — преданными и искренними. Отныне главным в его жизни станет дружба. Никакой любви! Он даже думать о ней не будет.

Он был в пути уже почти сутки, как вдруг обнаружил, что находится в знакомых местах, в окрестностях Великого Эшбертона. Меньше чем в трех милях от родового гнезда семьи Кеньонов.

А что, если заехать туда? Или слугам приказано его не впускать? Не исключено, что его примут из милости. Как того требуют приличия. Впрочем, какое это имеет значение? Он скорее сгорит в адском пламени, чем попросит прибежища под крышей Кеньонов.

Он уже горит в адском пламени.

У Майкла даже не было сил решить, ехать ли дальше на восток, в сторону Лондона, или же повернуть на север и вернуться к себе в Уэльс. Бросив взгляд на своего взмыленного коня, Майкл подумал, что пора его менять: еще немного, и он упадет.

Да и сам Майкл тоже. Придется где-нибудь переночевать. Как ни странно, в этом городке Майкл почувствовал себя спокойнее, хотя все здесь напоминало мрачные обстоятельства его появления на свет. Он остановился у «Красного льва», лучшей придорожной гостиницы, и оставил взмыленного коня на попечение конюха. Тот бросил на Майкла осуждающий взгляд, мол, надо же так загнать животное. Майкл между тем, прихватив седельную сумку, уже входил в гостиницу.

Будь на месте Барлоу другой хозяин, грязному и небритому Майклу отвели бы комнату где-нибудь на чердаке. Но хозяин «Красного льва» узнал сына герцога.

— Какая честь, лорд Майкл. Вы направляетесь в Аббатство?

— Нет, — резко ответил Майкл. — Мне нужна комната на ночь.

Барлоу с любопытством посмотрел на лорда, но спрашивать ни о чем не стал, сказал лишь:

— Хорошо, милорд. С ванной или отдельной гостиной?

— Только с кроватью!

Хозяин отвел Майкла в самую лучшую комнату и попросил позвонить, если что-нибудь понадобится. Как только Барлоу вышел, Майкл снял с плеча сумку, запер дверь, налил в стакан воды, выпил. Затем, даже не сняв сапог и одежды, бросился ничком на кровать и вскоре уснул как убитый.

Гром. Пальба. По старой армейской привычке Майкл моментально проснулся и, сонно моргая, никак не мог понять, где он находится.

Снова грохот. Но не пальба. Кто-то барабанил в дверь.

— Майкл, это я, Стивен, — раздался тихий голос. — Открой!

Боже, новоявленный герцог Эшбертонский. Человек, которого он еще недавно считал своим братом.

— Убирайся! — заорал Майкл. — Я хочу спать.

Стук прекратился. Майкл перевернулся на спину. Последние солнечные лучи долгого летнего дня бросали отблеск на небо. Видимо, он проспал всего час-другой. Все тело ныло от долгой езды верхом. К тому же мучила жажда. Но не было сил подняться. Майкл закрыл глаза в надежде снова уснуть.

Но тут ключ в замке повернулся, дверь открылась, и комнату вошел человек высокого роста. Майкл снова закрыл глаза и заслонил рукой лицо от неожиданно вспыхнувшего света.

— Ты болен? — спросил Эшбертон своим тихим голосом. Меньше всего Майклу сейчас хотелось ссориться с братом, но, видимо, безобразной сцены не избежать.

— Мне следовало знать, что во владениях герцога Эшбертонского такого понятия, как частная жизнь, просто не существует, — сухо произнес он.

— Барлоу сообщил в Аббатство, что ты приехал, что похож на мертвеца и как-то странно себя ведешь, — так же сухо ответил брат. — Разумеется, я забеспокоился.

— Забеспокоился? — Майкл невесело усмехнулся. — Но я всегда вел себя странно. Старый герцог не раз упрекал